Маргарита Анатольевна Енговатова

 

Наиболее значителен вклад М. А. Енговатовой в разработку методики структурного анализа русских протяжных песен. Этот жанр стал предметом ее научных изысканий в самом начале профессионального пути. Да и в целом гнесинская фольклорная школа начиналась, как это не парадоксально, с осмысления морфологии самого сложного жанра русского музыкально-поэтического фольклора — лирической песни. Разумеется, занимались тогда не только лирикой, но ею очень плотно и гораздо раньше, чем, например, обрядовыми формами, в чем, скорее всего, сказалось влияние русской фольклористики с ее культом протяжной песенности. Так или иначе, в 1970–1980-х годах сразу две гнесинские исследовательницы работали с этим жанром, причем автономно, на разном материале, и шли собственными путями. Оба оказались результативными. Татьяна Владимировна Дигун изучала протяжные песни нижнедонской традиции, делая акцент на механизмах образования вторичных мелодико-ритмических композиций и методике моделирования первичных структур. Маргарита Анатольевна анализировала протяжные песни Закамья и поначалу сосредоточилась на выделении отдельных ритмоструктурных типов и их региональной реализации.

Этому посвящена ее первая научная статья структурного характера — «Песенный тип “Горы” в протяжных песнях Ульяновского Заволжья» (1976) [1]. Неизвестно, знала ли Маргарита Анатольевна к тому моменту «Морфологию волшебной сказки» В. Я. Проппа (хотя «Труды по знаковым системам» московско-тартусских семиотиков уже были освоены, о чем свидетельствуют сохранившиеся в личном архиве конспекты статей 1960–1970-х годов). Однако подход к материалу в точности соответствует тому, что был предложен ученым в его знаменитом исследовании: для изучения избираются песни, сходные по своей музыкально-структурной организации, невзирая на различие их поэтических сюжетов. Таким образом была преодолена столетняя традиция «монографического» изучения лирических песен путем «сличения вариантов», а также опровергнут тезис о закрепленности лирических напевов за определенным сюжетом, что расценивалось как родовая черта жанра[2]. Показательно, что в репертуаре ульяновского Заволжья (или Закамья, как позднее стала называть этот регион Енговатова) классический сюжет «Горы Воробьевские» вообще не зафиксирован (!), тогда как названный его именем структурный тип играет в традиции центральную роль. Для современных исследователей-структуралистов независимость музыкального и поэтического текстов как в лирических песнях, так и в образцах других жанров очевидна и не подвергается сомнению, но в отечественной этномузыкологии в целом такая точка зрения, к сожалению, не стала общепринятой и по сей день.

Структурное изучение М. А. Енговатовой лирических песен Закамья увенчалось защитой в 1988 году диссертационного исследования «Закамские протяжные песни и некоторые вопросы типологии жанра» [6]. Его результаты оказались неожиданными — их невозможно было предугадать в пору написания первой статьи. Типология ритмических форм не вошла в число основных задач работы[3], поскольку для систематизации напевов протяжной песни определяющим качеством выступило их звуковысотное строение. Обширный и многообразный корпус ульяновских лирических песен разделен на две типологические группы, критерием разграничения которых служит звуковой объем напевов. Так в теорию русской протяжной песни вошла и прочно закрепилась новая аналитическая характеристика — узкообъемные либо широкообъемные напевы.

Автор подчеркивала: «Данное разделение — не просто формально-аналитическое… Как показывают полевые наблюдения фольклористов-собирателей, оно осознается самими носителями традиции и может отражаться, в частности, в различии применяемой ими традиционной терминологии» [6, с. 178]. Кроме того, отмеченный параметр имеет в напевах системообразующее значение, поскольку с ним согласовано большинство остальных звуковысотных компонентов — типы многоголосия, ладовой организации, мелодической композиции, а также внетекстовые показатели, среди которых, помимо терминологии, Маргарита Анатольевна отмечала еще и формы бытования. Например, в Закамье автор обозначила их как реликтовую (для узкообъемной лирики) и продуктивную (для широкообъемной), рассматривая два пласта лирических песен как разностадиальные формы жанра: исторически более ранний, к моменту фиксации утративший актуальность, и, напротив, репертуар сравнительно позднего происхождения, востребованный в современной сельской культуре[4].

Положение о неоднородности жанра лирических песен и сосуществовании в нем двух стилевых пластов было сформулировано в результате работы с материалом одного культурного ареала. Но оно оказалось актуальным для многих других территорий, что показано автором во второй главе диссертации — масштабном обзоре целого ряда русских региональных традиций — и подтверждено последующими исследованиями других специалистов[5].

Самой М. А. Енговатовой принадлежит глубокий анализ еще одной региональной традиции лирических песен — смоленской, — выполненный уже в начале 2000-х годов в соавторстве с И. А. Никитиной. Это первое всеобъемлющее (охватывающее весь зафиксированный корпус напевов) описание ритмической типологии западнорусских календарно приуроченных песен, составивших третий том «Смоленского музыкально-этнографического сборника» [16]. Оно стало примером реализации цели, заявленной в статье о структурном типе «Горы»: «Задача исследователей протяжной песни — определить и классифицировать конкретные типы жанровых форм. Один из возможных путей исследования жанра — выделение структурных песенных типов и их анализ внутри конкретной локальной традиции» [1, с. 180]. К настоящему времени число работ, выполненных в этом русле, очень невелико. Среди них следует отметить монографию И. В. Корольковой о лирических песнях русского Северо-Запада, серию статей И. А. Никитиной о протяжных песнях Мезени[6]. В южнорусском регионе наиболее изученными в этом плане являются традиции протяжного пения донского казачества, которым посвящены труды Т. В. Дигун, А. С. Кабанова, Т. С. Рудиченко[7].

В 2000-е годы, после многолетнего перерыва Маргарита Анатольевна вновь обращается к русской протяжной песне, но на первый план выступает уже культурологическая проблематика, хотя структурная организация музыкальных текстов всегда привлекается для аргументации тех или иных положений. В работе «Русские лирические песни в системе жанров музыкального фольклора» обсуждаются вопросы прагматики жанра и межжанровые связи лирических песен [24]. В другой статье — «Лирика мужской тематики в закамской традиции» — предлагается критический взгляд на популярную в российской музыкальной фольклористике классификацию напевов протяжных песен в соответствии с главным героем поэтического повествования, в связи с чем разделяется мужская («молодецкая») и женская («девья») лирика [36]. Обе публикации возникли по следам выступлений на конференциях, и их участникам, без сомнения, помнятся острые и даже резкие дискуссии, развернувшиеся после докладов, настолько новы оказались выдвинутые автором тезисы, противоречащие сложившимся стереотипам.

Второе важное направление научных исследований М. А. Енговатовой — методологическое, связанное с разработкой методов структурного анализа фольклорных музыкальных текстов. Здесь следует назвать целый ряд работ по методике изучения звуковысотного строения народных песен. Именно эта сторона традиционных напевов получила, пожалуй, наибольшее освещение в ее трудах. Речь идет, в первую очередь, о двух масштабных статьях, написанных совместно с Б. Б. Ефименковой и посвященных ладово-мелодической и многоголосной организации традиционных русских песен [19; 20]. Впервые опубликованные в конце 1980-х годов, эти работы, излагающие методологическую проблематику с позиций структурной школы, до сих пор не только не утратили актуальности, но остаются для отечественных этномузыкологов единственными фундаментальными трудами в этой области.

Особенно углубленно Маргаритой Анатольевной прорабатывалась тема многоголосной организации русских народных песен. Ею она особенно активно занималась с 1991 по 1996 год, когда в должности научного сотрудника работала в Отделе общей теории фольклора Российского института искусствознания[8], где готовила монографию «Русское народное вокальное многоголосие в свете структурно-типологических исследований». В архиве ученого сохранился план-проспект этого исследования[9], которое, по мысли автора, должно было включать в себя пять глав и охватывать обширный круг вопросов.

В первой главе планировалось рассмотреть историю изучения русского народного многоголосия, в которой выделялись три периода: начальный (XIX в.), отмеченный слуховыми записями фольклора и формированием теории подголосочной полифонии; период первых звукозаписей (первая половина ХХ в.), с которыми связана корректировка первоначальной теории; и современный период (с 1960-х гг.), характеризующийся появлением многоканальных записей, «которые в корне изменили взгляд на многоголосную фактуру песен»[10]. Отдельный раздел отводился типологической систематике многоголосных фактур, предложенной Е. В. Гиппиусом, ее принципы принимались за основу авторской концепции.

Основная в исследовании — вторая — глава посвящена аналитическому описанию каждого из четырех типов традиционного многоголосия: гетерофонии, диафонии с бурдоном, функционального двухголосия и функционального трехголосия. Каждый из них рассматривается в своих региональных видах, с учетом переходных и смешанных, гибридных явлений. Система выявленных в русской традиционной культуре типов и видов народного многоголосия, как они понимались исследовательницей, несколько позже нашла визуальное воплощение в схеме, демонстрирующей возможные связи между различными фактурными формами (см. схему 1)[11]. В отличие от заявленного плана в ней фигурируют не четыре, а три многоголосных типа: функциональное трехголосие лишено самостоятельного статуса и рассматривается как усложнение двухголосной либо диафонной фактуры.

Третья глава монографии отводилась особым формам совместного пения (ОФСП) — таким явлениям народной полифонической культуры, сущность которых заключается «в одновременном исполнении двух или более музыкальных текстов, образующих в результате новый текст более сложной структуры, который приобретает особую функциональную и семантическую нагрузку» [5, с. 63].

Две последние главы предполагали рассмотрение многоголосных форм в пространственном аспекте — в рамках русской национальной музыкальной традиции и за ее пределами. Для четвертой главы был намечен следующий круг вопросов: соотношение видов фактур внутри конкретной традиции; фактурные характеристики как релевантный признак жанра; формы взаимодействия разных фактур в локальных традициях; территориальная динамика каждого из многоголосных складов и др. Цель пятой главы формулировалась как «включение русского многоголосия в возможно более широкий контекст»[12]. Среди различных народных многоголосных культур в качестве контекстных ученым выделялись прежде всего другие славянские и финно-угорские. Планировалось сопоставление как конкретных фактурных форм, так и целостных систем. Наконец, предполагалось провести сравнение русского народного многоголосия с ранними формами западноевропейской профессиональной полифонии, где обнаруживаются типологические параллели[13], а также поставить вопрос об интерпретации народных многоголосных фактур в музыке русских композиторов.

Задуманный масштабный труд не был реализован в полном виде. Результаты работы над отдельными его разделами нашли отражение в нескольких опубликованных статьях. Самая значительная из них, отмеченная яркой новизной — об особых формах совместного пения (ОФСП) [21][14]. В ней впервые обращено внимание на богатство и разнообразие таких форм в русской культуре, предложена их структурная систематизация и семантическая интерпретация. В статье система ОФСП получила вербальное описание, но Маргарита Анатольевна, имея склонность к изображению таких многосоставных и разветвленных систем в виде схем или таблиц, представила ее и в графическом формате (см. схему 2). Как и в случае с многоголосными формами, эта схема не была в свое время нигде опубликована, в том числе и потому, что не считалась законченной и неоднократно дополнялась новыми данными. Открытой она остается и до сих пор, наши знания этого явления далеки от завершенности, ибо ОФСП — сравнительно новый предмет научного исследования, одна из целого ряда тем, которые вошли в проблемное поле современного этномузыкознания благодаря М. А. Енговатовой.

Среди работ по многоголосию следует упомянуть еще несколько публикаций, в частности статью о фактуре с подводкой [7], где впервые был описан этот стиль пения на русском материале. Обращение к нему стало следствием изучения лирических песен относительно позднего стилевого слоя. Интересен ракурс двух работ, опубликованных в 1991 году на французском языке: многоголосные формы рассматриваются здесь в региональном аспекте, как одна из характеристик народных песен западно- и севернорусских традиций [10; 11][15]. В настоящем номере «Вопросов этномузыкознания» публикуются русскоязычные версии этих статей, обнаруженные в рукописном архиве ученого и дополненные нотными примерами, в том числе из упомянутого французского издания[16].

Из сохранившихся разделов неоконченной монографии представляет интерес обширный фрагмент ее введения, посвященный анализу фундаментального труда известного немецкого ученого Мариуса Шнайдера «История многоголосия: историческое и феноменологическое исследование». Обращение к нему объяснялось необходимостью соотнести «взгляды отечественных этномузыковедов с общеевропейской научной традицией»[17]. Работая с текстом на языке оригинала, Маргарита Анатольевна была искренне увлечена и материалом книги, и идеями автора, и личностью этого большого ученого. Публикуя данный раздел в «Вопросах этномузыкознания», можно надеяться, что проделанная ею работа не утратила познавательного характера и будет полезна современным специалистам, поскольку академический труд Шнайдера до сих пор недоступен русскоязычному читателю.

Завершая обзор трудов, посвященных теме звуковысотной организации народных напевов, отметим целую серию работ Енговатовой, выполненных на материале различных жанров закамской традиции — свадебных, хороводных песен, плачей разных обрядовых комплексов [см.: 9; 25; 28; 33].

Еще один значительный вектор научных исследований М. А. Енговатовой связан с разработкой региональной проблематики. В этом отношении она выступает последовательницей Е. В. Гиппиуса, которому принадлежит инициатива в изучении крупных территориальных объединений русской этномузыкальной культуры и выделения в ее рамках региональных песенных традиций. Самим Гиппиусом эти вопросы поднимаются в известной статье 1982 года, где предлагаются и некоторые подходы к их решению[18]. Маргарите Анатольевне удалось внести значительную конкретизацию в понимание региональной структуры национальной песенной традиции и самое главное — осмыслить принципы ее системной организации.

При этом первая работа по региональной проблематике — «Музыкально-стилевая система традиционной русской песенной культуры Закамья» — появилась еще в 1978 году [2]. В ней на трех страницах излагались тезисы, которые сегодня оцениваются как основополагающие для русского этномузыкознания: о размежевании коренных и переселенческих культур, выделении среди последних — традиций позднего заселения и смешанного формирования. В качестве одной из самых характерных их особенностей указывались «противоречивые формы взаимодействия разнородных стилевых элементов» [2, с. 14]. Имелась в виду, конечно же, закамская песенная культура. Новые термины сразу же вошли в понятийный аппарат этномузыкознания, были восприняты специалистами.

Более детально оппозиция первичных и вторичных традиций рассмотрена спустя 20 лет в развернутой работе, написанной в 1997 году совместно с Е. А. Дороховой в качестве доклада на одной из международных конференций, — «Региональные песенные системы как объект структурно-типологического исследования» [13]. Она не была опубликована, но получила в гнесинском кругу известность, распространяясь в машинописном виде; ее материал частично изложен в монографии Е. А. Дороховой «Этнокультурные острова: пути музыкальной эволюции»[19].

Маргарита Анатольевна не была удовлетворена этой работой (в чем кроется одна из причин того, почему она не вышла в свет) и гораздо больше ценила свою другую статью — «Северные и западные традиции русской песни как оппозиционные системы»[20], которая, правда, не обрела той же популярности. А между тем в ней предложено, как представляется, революционное переосмысление системы восточнославянских этномузыкальных регионов. Если ранее ключевой для русской культуры считалась оппозиция северного и южного региональных массивов, то теперь главной осью системы выступает противопоставление Запад / Север: оба региона являются первичными для восточнославянского суперэтнического пространства и исходными для русских традиций позднего формирования, в том числе для южнорусского региона. При наличии комплекса дифференцирующих признаков на всех структурных «этажах» этномузыкальной традиции, каждый из них обладает высоким уровнем системной организации, что сообщает им необыкновенную внутреннюю цельность.

Благодаря ясному пониманию специфики региональных традиций изменился подход и самой М. А. Енговатовой к исследованию культур позднего формирования. Последние 10–15 лет она вновь и вновь обращается к Закамью, изучая разные жанры —свадебные и календарные песни, хороводные, плачи, музыкально-поэтические тексты молодежных собраний [см.: 25; 26; 29; 31; 32; 34; 37; 39]. Многие из них рассматриваются как результат взаимодействия возможных исходных традиций. Особенно интенсивно изучался свадебный материал, поскольку он наиболее удобен для региональной идентификации, компоненты исходных культур явлены в нем с наибольшей очевидностью. Исследование закамской традиции в таком ключе не было завершено, но его предварительные итоги кратко, почти конспективно изложены в одной из последних статей — «Особенности традиционных музыкальных культур позднего формирования (на примере закамской традиции)» [38][21].

Спектр научных интересов М. А. Енговатовой будет неполным без упоминания работ междисциплинарного характера. Этот ракурс был для нее одним из самых любимых, комплексными исследованиями она занималась с особым удовольствием. Но снова следует подчеркнуть, что семиотические проблемы, вопросы семантической интерпретации фольклорных музыкально-поэтических текстов (в первую очередь обрядовых) никогда не рассматривались сами по себе, в отрыве от структурного изучения материала. Для Маргариты Анатольевны это было принципиальным условием, ибо именно «в пересечении структурно-типологического анализа текстов и семиотического междисциплинарного охвата традиционной культуры как многоязыковой системы» она усматривала специфику гнесинской научной школы [17, с. 53].

В ряду наиболее значимых работ комплексного направления — статьи о смоленских похоронных и свадебных плачах [14; 33], смоленской сиротской свадьбе [22], раздел в календарном томе «Смоленского музыкально-этнографического сборника» [15]. В этот ряд можно включить и статьи о народных версиях пасхального тропаря западнорусских территорий [12] и так называемых переговорах — своеобразном жанре закамской песенно-хореографической культуры [23]. Обе были опубликованы в сборниках с красноречивым названием — «Экспедиционные открытия последних лет». И церковные песнопения в фольклорной интерпретации, и незамысловатые песенки с необычными текстами, исполнявшиеся в «учебных» целях для освоения подростками элементов традиционной пляски, открыли в этномузыкологическом поле новые научные объекты. Особенно перспективным в этом плане оказался пасхальный тропарь: вскоре после «пилотной» статьи Енговатовой было выполнено несколько диссертационных исследований этого жанра на материале разных региональных традиций[22].

Подытоживая сказанное, еще раз подчеркнем огромную роль М. А. Енговатовой в развитии современного структурного этномузыкознания в России. В настоящей статье речь шла о разработке соответствующей проблематики в научных трудах самой исследовательницы, охватывающих темы, наиболее значимые для гнесинской фольклорной школы. Но помимо этого колоссальный вклад ученого состоит в привлечении большого числа молодых этномузыкологов к занятиям именно структурной направленности. Многочисленный круг стойких последователей, собственно, и является свидетельством существования научной школы, соосновательницей которой вместе с Бориславой Борисовной Ефименковой была Маргарита Анатольевна Енговатова.

 

Список основных научных работ М. А. Енговатовой

1. Песенный тип «Горы» в протяжных песнях Ульяновского Заволжья // Традиционное и современное народное музыкальное искусство: Сб. трудов. Вып. 29 / ред.-сост. Б. Б. Ефименкова. М.: ГМПИ им. Гнесиных, 1976. С. 137–181.
2. Музыкально-стилевая система традиционной русской песенной культуры Закамья // Традиционный фольклор и современность: Тезисы Всероссийской конференции молодых фольклористов (Кириши, 20–26 февраля 1978 г.) / отв. ред. Е. В. Гиппиус. М.: Фольклорная комиссия СК РСФСР, 1978. С. 12–14.
3. Протяжные песни Ульяновского Заволжья / сост. М. А. Енговатова. М.: Сов. композитор, 1981. (Из коллекции фольклориста).
4. Закамские свадебные песни с вторичной мелодико-ритмической композицией // Музыка русской свадьбы (проблемы регионального исследования): Тезисы докладов научно-практической конференции (Смоленск, 20–24 мая 1987 г.) М.: Комиссия музыковедения и фольклора СК РСФСР, 1987. С. 103–107.
5. Об одной группе мелодико-ритмических композиций закамских лирических неприуроченных песен // Традиционное музыкальное искусство восточных славян (вопросы типологии): Сб. трудов. Вып. 91 / отв. ред. Б. Б. Ефименкова. М.: ГМПИ им. Гнесиных, 1987. С. 138–159.
6. Закамские протяжные песни и некоторые вопросы типологии жанра: Дис. … канд. иск.: 17.00.02. М.: ВНИИИ, 1988.
7. Двухголосие с «подводкой» в культуре русской лирической песни // Песенное многоголосие народов России: Тезисы докладов научно-практической конференции (Воронеж, 24–29 сентября 1989 г.) / отв. ред. М. А. Енговатова. М.: Комиссия музыковедения и фольклора СК РСФСР, 1989. С. 23–27.
8. О значении синтаксического анализа народных песен // Музыкальная фольклористика: проблемы истории и методологии: Сб. статей. М.: ВНИИИ, 1990. С. 137–146.
9. Звуковысотная организация закамских вёшних хороводных песен (к вопросу о соотношении функции и структуры) // Музыкальный фольклор: функция и структура: Сб. трудов. Вып. 121 / отв. ред. и сост. М.А. Енговатова. М.: РАМ им. Гнесиных, 1992. С. 129–157.
10. Plurivocalité traditionnelle de l’Ouest de la Russie // Les poliphonies populaires russes. Paris: Edition Creaphis, 1993. P. 27–42.
11. Plurivocalité traditionnelle des Russes du Nord // Les poliphonies populaires russes. Paris: Edition Creaphis, 1993. P. 111–120.
12. Пасхальный тропарь «Христос воскресе» в народной песенной традиции западных русских территорий // Экспедиционные открытия последних лет: Народная музыка, словесность, обряды в записях 1970–1990-х годов: Статьи и материалы / сост. М. А. Лобанов. СПб.: Дмитрий Буланин, 1996. С. 72–87. (Фольклор и фольклористика).
13. Региональные песенные системы как объект структурно-типологического исследования. М., 1999. (Рукопись). (В соавторстве с Е. А. Дороховой).
14. Смоленские плачи: ритуал и музыка // Живая старина. 2000. № 1. С. 2–6.
15. Пасхальный период // Смоленский музыкально-этнографический сборник. Т. 1: Календарные обряды и песни. М.: Индрик, 2003. С. 168–259. (В соавторстве с С. А. Латышевой).
16. Ритмическая организация сезонно приуроченных лирических песен Смоленщины // Смоленский музыкально-этнографический сборник. Т. 3: Сезонно приуроченные лирические песни. М.: Музыка, 2005. С. 20–48. (В соавторстве с И. А. Никитиной).
17. Гнесинская школа фольклористов: история и перспективы // Музыкальные учебные заведения Гнесиных от XIX к XXI веку: стратегия и перспективы музыкального образования: Международная научно-практическая конференция, посвященная 110-летию учебных заведений имени Гнесиных (25–28 октября 2005 г.). М.: РАМ им. Гнесиных, 2006. С. 48–59.
18. Публикация музыкально-этнографических материалов как научная проблема (на примере работы фольклористов-музыковедов РАМ им. Гнесиных над смоленскими песенными материалами) // Первый Всероссийский конгресс фольклористов: Сб. докладов. Т. 4. М.: Гос. респ. центр русского фольклора, 2007. С. 244–256.
19. Звуковысотная организация русских народных песен в свете структурно-типологических исследований // Мир традиционной музыкальной культуры: Сб. трудов. Вып. 174. М.: РАМ им. Гнесиных, 2008. С. 6–44. (В соавторстве с Б. Б. Ефименковой).
20. К вопросу типологии русского песенного многоголосия // Мир традиционной музыкальной культуры: Сб. трудов. Вып. 174. М.: РАМ им. Гнесиных, 2008. С.44–62. (В соавторстве с Б. Б. Ефименковой).
21. Особые формы совместного пения в русской народной культуре // Мир традиционной музыкальной культуры: Сб. трудов. Вып. 174. М.: РАМ им. Гнесиных, 2008. С. 63–77.
22. Сиротская свадьба Смоленщины в системе обрядов жизненного цикла // Традиционные музыкальные культуры на рубеже столетий: проблемы, методы, перспективы исследования: Материалы Международной научной конференции. М.: РАМ им. Гнесиных, 2008. С. 272–280.
23. «Переговоры» — неизвестная форма музицирования // Экспедиционные открытия последних лет: Статьи и материалы. Вып. 2: Народная музыка, словесность, обряды в записях 1982–2006 гг. / сост. М. А. Лобанов. СПб.: Дмитрий Буланин, 2009. С. 212–232. (Фольклор и фольклористика).
24. Русские лирические песни в системе жанров музыкального фольклора // От конгресса к конгрессу: Материалы Второго Всероссийского конгресса фольклористов: Сб. докладов. Т. 1. М.: Гос. респ. центр русского фольклора, 2010. С. 383–389.
25. Плачевая культура Закамья: вопросы региональной специфики // Отечественная этномузыкология: история науки, методы исследования, перспективы развития: Материалы Междунар. науч. конф. (30 сентября — 3 октября 2010 г.). СПб.: Университетский образовательный округ Санкт-Петербурга и Ленинградской обл., 2011. Т. 2. С. 37–48.
26. Закамская свадьба как результат взаимодействия северных и южнорусских традиций // Рябининские чтения — 2011: Материалы VI научной конференции по изучению и актуализации культурного наследия Русского Севера / отв. ред. Т. Г. Иванова. Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 2011. С. 260–262.
27. Северные и западные традиции русской песни как оппозиционные системы // Фольклор: историческая традиция и современные полевые исследования: Материалы Четвертой международной научной конференции памяти А. В. Рудневой / ред.-сост. Н. Н. Гилярова, Е. В. Битерякова. М.: Науч.-издат. центр «Московская консерватория», 2012. С. 12–27.
28. Звуковысотная организация закамских свадебных прощальных песен // Вопросы этномузыкознания. 2013. № 2 (3). С. 29–50.
29. Песни зимних молодежных собраний как жанр севернорусского музыкального фольклора // Рябининские чтения — 2015: Материалы VII конференции по изучению и актуализации культурного наследия Русского Севера / отв. ред. Т. Г. Иванова. Петрозаводск, 2015. С. 284–287.
30. Неизвестный тип жнива на территории русско-белорусского пограничья // Музычная культура Беларусі і свету: традыцыі вуснай і пісьмовай творчасці / склад. І. Дз. Назіна, В. У. Дадзіёмава. Мінск: БДАМ, 2015. С. 36–49. (Навуковыя працы Беларускай дзяржаўнай акадэміі музыкі; Вып. 35).
31. Инициация жениха в закамской свадьбе // Вопросы этномузыкознания. 2015. № 4 (13). С. 54–75.
32. Закамские свадебные песни равносегментного ритма // Вопросы этномузыкознания. 2016. № 2 (15). С. 110–123.
33. Причитания в смоленском свадебном ритуале. Типологическая систематика напевов свадебных причитаний // Смоленский музыкально-этнографический сборник. Т. 4: Свадьба днепровского правобережья: ритуал и музыка. М.: РАМ им. Гнесиных, 2016. С. 795–823.
34. Святочные обряды и песни в Закамье // Живая старина. 2019. № 4. С. 12–16.
35. Формирование и развитие гнесинской школы фольклористов // Научные школы в музыковедении XXI века: к 125-летию учебных заведений имени Гнесиных: Материалы Международной научной онлайн-конференции (24–27 ноября 2020 г.). М.: РАМ им. Гнесиных, 2020. С. 572–580.
36. Лирика мужской тематики в закамской традиции // Вопросы этномузыкознания. 2020. № 1 (16). С. 34–49.
37. Типология закамских вёшних хороводов и хороводных песен и ее обусловленность контекстом их исполнения // Вопросы этномузыкознания. 2021. № 1 (17). С. 48–63.
38. Особенности традиционных музыкальных культур позднего формирования (на примере закамской традиции) // Живая старина. 2021. № 4. С. 12–17.
39. Свадебные величальные песни русского Закамья: функциональная и структурная типология // Музыкальный фольклор в полевых записях, архивных документах, композиторской и концертной практике: Материалы VI Международной научной конференции памяти А. В. Рудневой / ред.-сост. Е. В. Битерякова. М.: Науч.-издат. центр «Московская консерватория», 2021. С. 9–21.

*****

[1] До 1994 года — Кабинет народной музыки, в период 1994–2016 гг. — Проблемная научно-исследовательская лаборатория по изучению традиционных музыкальных культур.

[2] Позднее Енговатова указывала, что лишь часть протяжных напевов имеет напевы, закрепленные за определенными поэтическими текстами [см.: 6., с. 4].

[3] Итоги ритмического анализа закамских протяжных песен обобщенно представлены в небольшом разделе диссертации. В первоначальном ее варианте, по словам М. А., присутствовала развернутая «ритмическая» глава, но Б. Б. Ефименкова, рецензировавшая работу, посоветовала снять ее ради общей цельности исследования. В личном архиве М. А. Енговатовой рукопись этой главы не обнаружена.

[4] В других традициях, к примеру, западнорусских, эта внутрижанровая оппозиция, как известно, выражается в характере календарного прикрепления (сезонно приуроченные / неприуроченные песни), а в некоторых случаях — еще и в типе исполнительских коллективов (женские / мужские или смешанные).

[5] См.: Сысоева Г. Я. Песенный стиль воронежско-белгородского пограничья. Воронеж, 2011; Дорохова Е. А. Этнокультурные острова: пути музыкальной эволюции. Песенный фольклор русских сел Курского Посемья и Слободской Украины. СПб.: Композитор, 2013; Кузнецова Н. С. Свадебный музыкально-этнографический комплекс в песенной традиции Верхнего Приосколья. Белгород; Воронеж: АртПринт, 2021.

[6]См.: Королькова И. В. Лирические песни в традиционной культуре Северо-Запада России. М.: Гос. респ. центр русского фольклора, 2010; Никитина И. А. Музыкально-синтаксические структуры лирических песен средней Мезени // Мир традиционной музыкальной культуры: Сб. трудов. Вып 174. М.: РАМ им. Гнесиных, 2008. С. 77–93; Никитина И. А. О механизмах формирования вторичных ритмических композиций в мезенских протяжных песнях // Вопросы этномузыкознания. 2016. № 1. С. 50–67; Никитина И. А. Исполнительские интерпретации лирических песенных сюжетов на русской Мезени: к вопросу соотношения поэтического текста и напева // Вопросы этномузыкознания. 2020. № 1. С. 67–84, и др.

[7] См.: Кабанов А. С. Многоголосие и ритмика протяжной песни донских казаков // Проблемы взаимодействия самодеятельного и профессионального художественного творчества: Сб. науч. трудов. Вып. 110. М.: НИИК, 1982. С. 99–143; Дигун Т. В. Протяжные песни донских казаков: Дис. … канд. иск: 17.00.02. М., 1985; Рудиченко Т. С. Донская казачья песня в историческом развитии. Ростов-н/Д: Изд-во Ростовской гос. консерватории им. С. В. Рахманинова, 2004.

[8] В настоящее время — Государственный институт искусствознания (ГИИ).

[9] Енговатова М. А. Русское народное вокальное многоголосие в свете структурно-типологических исследований. М., 1993. 15 с. (Рукопись).

[10] Там же. С. 5.

[11] Эта схема использовалась в качестве наглядного пособия на лекционных занятиях со студентами Гнесинской академии.

[12] Енговатова М. А. Русское народное вокальное многоголосие… С. 11.

[13] Этот ракурс возник, скорее всего, после знакомства с монографией немецкого этномузыколога М. Шнайдера (см. ниже).

[14] Впервые статья «Особые формы совместного пения в русской народной культуре» опубликована в журнале «Живая старина» (1997. № 2. С. 50–54); расширенный вариант вышел в свет в 2008 г.

[15] Статьи явились публикацией материалов докладов, с которыми М. А. Енговатова выступила в 1991 г. на международном коллоквиуме, посвященном русскому народному многоголосию. Он был организован ассоциацией «Живая полифония» (Poliphonies vivante) и культурным фондом «Центр Голоса» (Centre de la Voix de la Fondation Royaumont) в Руайомоне (Франция).

[16] Благодарим Е. А. Дорохову за атрибуцию партитурных образцов, которые во французском издании были опубликованы без паспортных данных.

[17] Енговатова М. А. Русское народное вокальное многоголосие… С. 11.

[18] См.: Гиппиус Е. В. Проблемы ареального исследования традиционной русской песни в областях украинского и белорусского пограничья // Традиционное народное музыкальное искусство и современность (вопросы типологии). Сб. трудов. Вып. 60 / отв. ред. М. А. Енговатова. М.: ГМПИ им. Гнесиных, 1982. С. 5–13.

[19] См.: Дорохова Е. А. Этнокультурные острова… С. 32–38.

[20] Материал был представлен в виде доклада на конференции памяти А. В. Рудневой в 2008 г. и спустя четыре года опубликован [см.: 27].

[21] Статья опубликована в журнале «Живая старина», который М. А. очень высоко ценила, участвовала в его редакционной коллегии с момента возобновления этого издания в 1994 г. до своих последних дней и где состоялись «премьеры» многих ее замечательных работ.

[22] См.: Жимулёва Е. И. Православная и фольклорная певческие традиции: проблемы взаимодействия: Дис. … канд. иск.: 17.00.02. Новосибирск, 2008; Подрезова С. В. Народные распевы пасхального тропаря «Христос воскресе» в традициях Верхнего Поднепровья: Дис. … канд. иск.: 17.00.02. СПб., 2009.